Книга Алексей Щусев. Архитектор № 1 - Александр Анатольевич Васькин

капитанского мостика. Перед этим художник сделал красочные эскизы предполагаемых мозаик, которые искусствоведы высоко оценивают как самостоятельные произведения искусства. А после этого — перенес подготовительные изображения на картоны в натуральную величину, с которыми и работали мозаичисты под руководством мэтра. И хотя последний далеко не всегда оставался доволен их работой и ему приходилось самому, не раз сходя с „капитанского мостика“, их править, работа продвигалась»[300].

Построенная в честь победы в Великой Отечественной войне, византийская станция метро «Комсомольская» стала храмом-памятником подобно тому, как когда-то храм Христа Спасителя ознаменовал собой триумфальное завершение Отечественной войны 1812 года. Правда, храм строили более сорока лет, а станцию соорудили за четыре года. Архитектор Константин Тон успел увидеть свое детище во всей красе, а Щусев нет. После смерти академика работу над проектом продолжили его соавторы, среди которых — В. Д. Кокорин, А. Ю. Заболотная, О. А. Великорецкий, А. Ф. Фокина, В. С. Варварин.

Именно Олег Великорецкий и рассказал о том, как уже готовую «Комсомольскую» приехал принимать Иосиф Сталин, было это осенью 1952 года.

«Метро работало в те годы до полуночи. Едва лишь с эскалаторов сошли последние пассажиры, наземный вестибюль оцепили „люди в штатском“. Вскоре к дверям стали подъезжать правительственные лимузины. Прибыло все железнодорожное начальство во главе с министром Бещевым, затем появились машины, из которых вышли Сталин, Каганович, Берия, Микоян… Каганович, не раз бывавший на строительстве „Комсомольской“ и хорошо знавший всех, кто руководил здесь работами, подозвал меня и предложил показать новую станцию Иосифу Виссарионовичу. Спустившись вниз, Сталин остановился на ступеньках, ведущих к перронному залу, задрал голову и принялся разглядывать ближайшую из мозаик на своде — „Парад Победы“…

Там были изображены руководители СССР, выстроившиеся на трибуне Мавзолея. „Вождь и учитель“ помолчал немного и вдруг озадачил окружающих неожиданным замечанием: „Как же так? Вот здесь, на виду у всех, поместили картину с товарищем Сталиным, с членами Политбюро, а герой русского народа Александр Невский оказался почему-то в самом дальнем конце станции! Там пассажиров проходит совсем мало, и его почти никто не видит. Это неправильно!“… Самое интересное, что разглядеть, где находится мозаика с князем Александром, стоя около лестницы, ведущей на станционный перрон, Сталин никак не мог. Значит, собираясь на экскурсию в метро, он к ней заранее подготовился, получил информацию от своих помощников. Но в тот момент на „Комсомольской“ никому и в голову не пришло заниматься подобными логическими умозаключениями. После реплики „хозяина“ все метрополитеновское начальство затаило дыхание. Эти люди прекрасно знали, чем грозят такие сердитые высказывания Иосифа Виссарионовича: срочно придется снимать со свода огромные — более 30 квадратных метров — плиты с мозаиками и менять их местами. А это технически почти невыполнимая задача!

…Из тех, кто окружал в тот момент Сталина, я был самым молодым и неопытным. Наверное, поэтому и получилось так, что именно мне удалось спасти положение. Совершенно искренне, ничуть не смущаясь „царского“ гнева, я воскликнул: „Товарищ Сталин! Мы же все ждали этой победы целых четыре года!“ И моя фраза сработала. Генералиссимус хмыкнул… и промолчал. Поняв, что гроза миновала, все облегченно вздохнули. Особенно радостное лицо было у Фурцевой — ведь именно ее подпись стояла под окончательным вариантом размещения мозаичных панно на „Комсомольской“.

Сталин между тем поинтересовался, какова глубина станции. Я назвал расстояние до поверхности земли и добавил, что сюда специально привозили академиков Курчатова и Келдыша, которые высоко оценили конструкцию „Комсомольской“ и гарантировали, что ее не „достанет“ ни одна атомная бомба.

Пройдя по всему пассажирскому залу, генералиссимус со своей свитой сел в вагон поданного к перрону состава и отправился смотреть другие станции»[301].

Визит «вождя и учителя» уже сам по себе означал большую честь: вряд ли бы Сталин приехал смотреть станцию, заранее не одобрив ее проект. Официальные же почести были оказаны Алексею Щусеву за «Комсомольскую» посмертно: 1952 году за эту работу усопшего архитектора удостоили Сталинской премии 1-й степени. А в 1958 году «Комсомольская» получила Гран-при на Всемирной выставке в Брюсселе.

Щусев и сталинские высотки

Еще одним делом, отвлекавшим на себя иссякающие уже физические силы Щусева, стало проектирование одного из высотных зданий, которыми по замыслу Сталина должна была наполниться Москва.

Великая Отечественная война закончилась триумфальной победой, на алтарь которой было положено неимоверное число людских и материальных ресурсов. Но даже во время войны в Москве не прекращалось строительство метро. А для окончательного выполнения плана реконструкции Москвы 1935 года необходимо было еще достроить Дворец Советов и стадион в Измайлове. Но очередь дворца не пришла. Сталин загорелся новой идеей — высотными зданиями. О том, что на желание генералиссимуса наводнить столицу высотными домами повлияло победное окончание войны, свидетельствовал Никита Хрущев:

«Помню, как у Сталина возникла идея построить высотные здания. Мы закончили войну победой, получили признание победителей, к нам, говорил он, станут ездить иностранцы, ходить по Москве, а у нас нет высотных зданий. И они будут сравнивать Москву с капиталистическими столицами. Мы потерпим моральный ущерб. В основе такой мотивировки лежало желание произвести впечатление. Но ведь эти дома не храмы. Когда возводили церковь, то хотели как бы подавить человека, подчинить его помыслы Богу»[302].

Строительство высотных зданий в ряде важнейших градостроительных и транспортных узлов Москвы официально объяснялось необходимостью возродить исторически сложившуюся к началу XX века архитектурную планировку столицы, уничтоженную в процессе реконструкции в довоенный период. Как мы помним, Щусев предлагал иной план, предусматривавший бережное отношение к памятникам зодчества.

Теоретически строительство высотных домов вытекало все из того же генплана 1935 года, в соответствии с которым всеохватывающей и притягивающей доминантой красной Москвы должен был стать Дворец Советов со статуей Ленина под облаками. От этой громады и должны были расходиться лучи-магистрали, окольцованные высотными зданиями. Со времени своего основания Москва, как и немалая часть древних русских городов, была с архитектурной точки зрения городом вертикалей, зрительно державших и направлявших ее дальнейшее развитие и разрастание. Многие из них были снесены — храмы Китай-города и Белого города, колокольни Андроникова и Симонова монастырей. Новыми вертикалями отныне должны были стать сталинские небоскребы.

Высотные дома играли в архитектурных проектах роль своеобразной силовой поддержки столпа Дворца Советов. Они перекликались с ним, то отдаляя, то приближая к себе архитектурную перспективу центра столицы, ведь официально планов по строительству дворца никто не отменял. Эта перспектива, простираясь от Дворца Советов, должна была на первом своем этапе включать в себя высотное здание в Зарядье (оно не было построено, на его месте позже была возведена гостиница «Россия»), с одной стороны, с другой — череду башен Кремля с колокольней Ивана Великого. Следующим звеном был небоскреб в Котельниках, затем — высотки Садового кольца и так